Возвращение фашизма в современном капитализме

Мы публикуем перевод статьи Самира Амина — одного из наиболее выдающихся современных теоретиков-марксистов. Надеемся, что она поможет читателям в осмыслении событий, происходящих на международной арене, а главное — поможет понять, каков источник фашизма, подтолкнёт к тому, чтобы вступить в борьбу с ним. Не случайно, что само название этой статьи связывает возвращение фашизма на политическую сцену с кризисом современного капитализма. Фашизм — это не синоним авторитарного полицейского режима, который отвергает неопределённости парламентской избирательной демократии. Фашизм — это конкретный ответ на вызовы, с которыми руководство капиталистического общества может столкнуться в определённых обстоятельствах.

Единство и разнообразие фашизма

Во многих европейских странах, особенно в 1930-е годы и до 1945 года, у власти находились и занимали центральное место политические силы, которые могут быть определены по своей сути как фашистские (Муссолини, Гитлер, Франко, Салазар, Петен, Хорти, Антонеску, Павелич и многие другие). Среди различных обществ, которые стали жертвами фашизма, есть и наиболее развитые капиталистические страны, и наименее развитые, и победители в войне, и потерпевшие поражение – и их не нужно смешивать. Таким образом, различные структуры и обстоятельства породили различные последствия в соответствующих обществах, и я должен детально охарактеризовать эти последствия. Тем не менее, несмотря на разнообразие, все фашистские режимы имеют две общие особенности: 1) Действуя в разных условиях и обстоятельствах, они намерены управлять государством и обществом, не затрагивая при этом фундаментальный принцип капитализма, а именно неприкосновенность капиталистической частной собственности, в том числе современных монополий. Поэтому я называю эти виды фашизма различными методами управления капитализмом, а не политическими формами, которые ставят под вопрос его легитимность, пусть в риторике фашистов и имеют место обличительные речи о «капитализме» или «денежных мешках». Ложь, которая скрывает действительную природу этих речей, проявляется, когда мы начинаем рассматривать «альтернативу», которую предлагает фашизм. И эта альтернатива всегда умалчивает об основе капитализма — капиталистической частной собственности. Тем не менее, фашизм — не единственный ответ на вызовы, с которыми сталкивается политическое руководство в капиталистическом обществе. Только в определённых обстоятельствах глубокого кризиса и насилия фашистское решение кажется для господствующего капитала лучшим или даже единственно возможным. Данный анализ должен сосредоточить своё внимание на одном из этих кризисов. 2) Фашистский вариант управления капиталистическим обществом всегда основывается, по определению, на категорическом неприятии «демократии». Общие принципы, которые лежат в основе теории и практики современных демократий — признание разнообразия мнений, использование избирательных процедур, чтобы обеспечить себе большинство, гарантии прав меньшинств и т.д. — фашизм всегда заменяет противоположными представлениями с требованиями коллективной дисциплины, власти верховного лидера и его соратников. Этот разворот значений всегда сопровождается темами, обращёнными к прошлому, способными придать легитимность приведению общества к покорности. Для этого утверждается необходимость возврата назад («средневековье»), подчинение государственной религии, «расе» или (этнической) «нации»— таков диапазон идеологических дискурсов, используемых фашистскими правительствами. Эти две характеристики присущи всем разнообразным формам европейского фашизма, но разделяются эти формы на следующие четыре категории:

1) фашизм наиболее развитых капиталистических держав, стремящихся к доминированию во всей мировой капиталистической системе, или, по крайней мере, в своём регионе.

Модель в этой категории фашизма — нацизм. Германия стала крупной промышленной державой в 1870 году, конкурируя за гегемонию с другими развитыми странами (Великобританией и Францией) и одной развивающейся страной (Соединенные Штаты). После поражения в 1918 г. она столкнулась с последствиями провала своих планов по достижению гегемонии. Гитлер ясно формулирует свой проект: установить в Европе, включая Россию, и, возможно, за ее пределами, гегемонию «Германии», то есть монополистического капитализма, который поддержал приход к власти нацистов. Он был готов пойти на компромисс со своими противниками: с Россией, Японией, Китаем, Великобританией, Соединенными Штатами. Его ошибкой было думать, что такой компромисс возможен: Британия и США его не приняли, в отличие от Японии.

Японский фашизм принадлежит к той же категории. С 1895 г. современная капиталистическая Япония стремилась навязать своё господство всей Восточной Азии. Здесь дрейф к фашизму проходил постепенно, от «имперской» формы управления подымающегося национального капитализма, основанного на появлении «либеральных» институтов (парламента), которые на самом деле полностью контролировались императором и преобразованной модернизацией аристократией, к его жёсткой форме, при которой власть принадлежала военному Верховному командованию. Нацистская Германия заключила союз с императорской фашистской Японией, в то время как Великобритания и Соединённые Штаты Америки (после Пёрл-Харбора, 1941 г.) вступили в конфликт с Токио, кроме того, Японии стал оказывать сопротивление Китай, где слабость Гоминьдана была компенсирована подъёмом коммунистов-маоистов.

2) фашизм капиталистических держав второго эшелона.

Италия Муссолини (чьим изобретением и был фашизм, вместе с названием) является ярким примером такого рода фашизма. Муссолинизм был ответом, который дали итальянские правые (старые аристократы, новая буржуазия, средние классы) на кризис 1920-х годов и зарождающуюся коммунистическую опасность. Но ни у итальянского капитализма, ни у его политического инструмента (фашизма Муссолини) не было амбиций на доминирование в Европе, не говоря уже о мире. И, несмотря на бахвальство дуче на тему реконструкции Римской империи (!), Муссолини понял, что стабильность его системы может быть основана на его союзе — в качестве подчинённой стороны — либо с Великобританией, хозяйкой Средиземноморья, либо с нацистской Германией. Колебания между двумя возможными союзниками продолжались до начала Второй мировой войны. Фашизм Франко и Салазара относится к тому же типа. Они оба были диктаторами, приведёнными к власти правыми и Католической церковью в ответ на угрозы, исходящие от либеральных республиканцев и республиканцев-социалистов. И поэтому они никогда не были подвергнуты критике крупнейшими империалистическими державами за своё антидемократическое насилие (совершавшееся под предлогом борьбы с коммунистами). Вашингтон восстановил эти две системы ​​в правах в 1945 году (Салазар стал членом-учредителем НАТО, Испания дала своё согласие на размещение военных баз США), за ним последовало Европейское сообщество — по природе гарант реакционного капиталистического порядка. После революции гвоздик (1974 г.) и смерти Франко (1980 г.) эти две системы присоединились к лагерю новых «демократий» нашего времени.

3) Фашизм побеждённых держав.

Эта категория включает в себя режим Виши во Франции, режим Дегрелля в Бельгии, а также псевдофламандскую власть, которую поддерживали нацисты. Во Франции буржуазия решила, что «Гитлер лучше, чем Народный фронт» (см. в книгах Анни Лакруа-Ритц). Таким образом, эти разновидности фашизма, связанные с поражением и предоставившие возможность для развёртывания «немецкой Европы», были вынуждены покинуть политическую сцену после разгрома фашистов. Во Франции её пришлось уступить Советам Сопротивления, куда входили, в том числе, коммунисты, а также другие участники Сопротивления (в частности, де Голль). Но ситуация изменилась, когда произошла европейская интеграция и присоединение Франции к Плану Маршалла и НАТО, что означало согласие на гегемонию Соединенных Штатов. Тогда консервативные правые и антикоммунистическая социал-демократия окончательно порвали с радикальными левыми, которые вышли из антифашистского и потенциально антикапиталистического Сопротивления.

4) Фашизм в зависимых обществах Восточной Европы.

Мы должны спуститься ещё на одну ступеньку ниже, чтобы рассмотреть капиталистические общества Восточной Европы (Польша, страны Балтии, Румыния, Венгрия, Югославия, Греция, Западная Украина времён польского господства). Здесь мы имеем дело с отсталым, и, следовательно, зависимым капитализмом. В межвоенный период реакционные правящие классы этих стран являлись союзниками нацистской Германии. Тем не менее, здесь необходимо рассмотреть в каждом конкретном случае их отношение к проекту Гитлера. В Польше давняя ненависть к господству России (царской России) при поддержке популярной там католической церкви, переросла во враждебность к коммунистическому Советскому Союзу, и вследствие этого страна могла бы легко стать зависимой от Германии по принципу режима Виши. Но Гитлер видел это иначе: поляки, как и русские, украинцы, сербы должны были быть уничтожены, наравне с евреями, цыганами и другими. Несмотря на свои желания, польскому фашизму не суждено было стать союзником Берлина. Венгрия Хорти и Румыния Антонеску, напротив, рассматривались нацистской Германией как подчинённые союзники. Фашизм в обеих странах был продуктом конкретных социальных кризисов для каждого из них: страха перед «коммунизмом» после периода Белы Куна в Венгрии и национально-шовинистической мобилизации против венгров и русинов в Румынии. В Югославии гитлеровская Германии (и Италия Муссолини) разыграли карту «независимой» Хорватии, управлять которой было поручено антисербским усташам, при полной поддержке католической церкви. В то же время сербов решено было уничтожить. Русская революция кардинально изменила ситуацию в отношении перспектив борьбы рабочего класса и ответных действий реакционных имущих классов, не только на всей территории Советского Союза, какой она была до 1939 года, но и на потерянных территориях – в странах Балтии и Польше. Согласно Рижскому договору в 1921 г. Польша аннексировала западную часть Беларуси (Волынь) и Украины (Южная Галиция, ранее австрийская, и Северная Галиция, ранее провинция царской империи). Во всём этом регионе две стороны противостояния сложились в 1917 году (если не в 1905 г., начиная с первой русской революции): про-социалистическая (ставшая про-большевистской), популярная в широких слоях крестьянства (стремящихся к радикальной земельной реформе в их пользу), и в интеллектуальных кругах (среди евреев, в частности), и анти-социалистическая (следовательно, пользующаяся поддержкой антидемократических сил фашистского движения) во всех имущих классах. Реинтеграция Балтии, Беларуси и Западной Украины в Советский Союз в 1939 году усилила этот контраст. Политическая карта конфликтов между «профашистскими» и «антифашистскими» силами в этой части Восточной Европы оказалась под влиянием, с одной стороны, конфликта между польским шовинизмом (который сохранялся в проекте «полонизации», то есть колонизации Польшей аннексированных белорусских и украинских областей) и его жертвами; а во-вторых, конфликт между украинским «национализмом», иногда антипольским, иногда антирусским (в силу его антисоциалистического характера), и проектом Гитлера, который не воспринимал украинское государство в качестве младшего союзника, и считал, что его жители должны быть просто уничтожены. Здесь я отсылаю читателя к важнейшей работе Ольги Острийчук («Украина перед лицом своего прошлого», 2013 г.), чей строгий анализ современной истории этого региона (Австрийской Галиции, Польской Украины, Малороссии, затем Советской Украины) позволит читателю понять проблемы ещё продолжающегося там конфликта, и понять место, которое занимают в нём местные фашизмы.

Услужливое отношение западных правых к фашизму в прошлом и настоящем

Европейские парламентские правые в период между двумя мировыми войнами всегда шли на уступки перед фашизмом и даже перед нацизмом. Сам Черчилль, независимо от того, насколько характерным «британцем» он был, никогда не скрывал своей симпатии к Муссолини. Президенты США и партии республиканцев и демократов слишком поздно обнаружили, какая опасность исходит от фашистской Германии, но особенно — от императорской и фашистской Японии. При всём цинизме, который характеризует американскую элиту, Трумэн признал вслух то, о чем думали другие: пусть враждующие стороны — Германия, Советская Россия и побеждённая Европа – истощат себя, и тогда надо вмешаться в самом конце, настолько поздно, насколько это возможно, чтобы выступить победителями. Это не очень похоже на выражение принципиальной антифашистской позиции! У таких политических сил не было никаких сомнений относительно того, надо ли оставлять у власти Салазара и Франко в 1945 году. Кроме того, европейский фашизм пользовался постоянной поддержкой Католической церкви. Когда о Пие XII говорят, что он был союзником Муссолини и Гитлера, это нисколько не расходится с реальностью. Антисемитизм Гитлера вызвал проклятия не сразу, а лишь позднее, когда достиг высшей стадии кровожадного безумия. Ненависть к «жидобольшевизму», которая постоянно встречалась в речах Гитлера, была характерна для многих политиков той эпохи. Только после поражения нацизма они были вынуждены осудить антисемитизм. Задача облегчалась тем, что самопровозглашёнными наследниками титула жертв Холокоста стали сионисты Израиля, союзники западного империализма в борьбе против палестинцев и арабских народов — которые, однако, никогда и не страдали от ужасов европейского антисемитизма! Очевидно, что крах нацистов и Италии Муссолини вынудил правые политические силы в Западной Европе (к западу от «занавеса») держаться подальше от тех, кто — у себя дома — являлся сообщником и союзником фашизма. Тем не менее, фашистские движения лишь ушли со сцены, чтобы остаться за кулисами, но не исчезли. В Западной Германии под видом «примирения» местные власти и их покровители (США, Великобритания и Франция) оставили на своих местах почти всех виновных в военных преступлениях и преступлениях против человечества. Во Франции вместе с Антуаном Пине на политической сцене вновь появились вишисты и начали судебный процесс над участниками Сопротивления, которые якобы «злоупотребляли казнями за коллаборационизм». В Италии фашизм молчал, но всегда присутствовал в рядах христианских демократов и Католической церкви. В Испании компромисс «примирения», навязанный в 1980 году Европейским сообществом (которое позже стало ЕС) просто запретило само упоминание о преступлениях Франко. Социалистические и социал-демократические партии Западной и Центральной Европы, сплотившиеся в антикоммунистической кампании, организованной консервативными правыми, несут свою долю ответственности за последующее возвращение на сцену фашизма. Эти «умеренно» левые партии ранее были искренне и решительно настроены против фашизма. Тем не менее, всё это оказалось забыто. Переход этих партий на сторону социального либерализма, а также их безусловная приверженность европейской интеграции — систематически разработанной для поддержания реакционного капиталистического порядка — и не менее безоговорочное подчинение гегемонии США (через НАТО и другими средствами), завершило формирование реакционного блока, который объединил классических правых и социал-либералов, и при необходимости может включить в себя неофашистов. Впоследствии реабилитация европейского фашизма в Восточной Европе была проведена очень быстро в начале 1990-х. Все фашистские движения в этих странах были верными союзниками гитлеризма и коллаборационистами. С приближением поражения большое число их руководящего актива было перевезено на запад и, таким образом, смогло «сдаться» армии США. Ни один из них не был передан советским, югославским или другим властям, где они были бы осуждены за свои преступления (в нарушение соглашений между союзниками). Все они нашли убежище в Соединённых Штатах и Канаде. И все они были поддержаны властями этих стран за свой неистовый антикоммунизм!

Ольга Острийчук представила в своей книге по Украине всё, что требуется для установления связи между целями политики США (и за ними Европы) и целями фашистов из Восточной Европы (в данном случае Украины). Например, «профессор» Дмитро Донцов до самой смерти (в 1975 году) публиковал в Канаде все свои книги, не только открыто антикоммунистические (термин «жидобольшевизм» для него обычен), но и принципиально направленные против демократии. «Оранжевая революция» (то есть фашистская контрреволюция) на Украине была поддержана и даже профинансирована и организована силами так называемых демократических государств Запада. И всё это продолжается. Ранее в Югославии Канада также вымостила путь хорватским усташам. Хитрость, которую используют «умеренные» средства массовой информации (которые не могут открыто признать, что они поддерживают явных фашистов), чтобы скрыть свою поддержку этих фашистов, проста: они говорят «националист», а не «фашист». Профессор Донцов больше не фашист, он украинский «националист», точно так же Марин Ле Пен больше не фашист, а националист (как, например, писала «Ле Монд»)! Являются ли эти настоящие фашисты «националистами» просто потому, что они так себя определяют? Сомнительно. Националисты заслуживают такого определения, только если они ставят под сомнение полномочия доминирующих сил в мире, то есть, монополий США и Европы, но эти так называемые «националисты» являются друзьями Вашингтона, Брюсселя и НАТО. Их «национализм» сводится к шовинистической ненависти к другим народам, в значительной степени невиновных перед ними соседям, которые никогда не были ответственны за их несчастья: ненависть к русским (не к царю) для украинцев, к сербам для хорватов или к «мигрантам» новых ультраправых во Франции, в Австрии, Швейцарии, Греции и других странах. Сговор, который объединяет сегодня основные политические силы в США (республиканцев и демократов), в Европе (парламентских правых и либеральных социалистов) и фашистов Востока — опасность, которую не стоит недооценивать. Хиллари Клинтон была пресс-секретарем в авангарде этого сговора и подталкивала страны к логическому завершению военной истерии. Даже больше, чем Джордж Буш-мл. (если это возможно), она призывает к превентивной войне-возмездию (и это не только повторение холодной войны) против России (в том числе с помощью более открытого вмешательства в Украине, Грузии и Молдове), против Китая, против восставших народов Азии, Африки и Латинской Америки. К сожалению, это наступление Соединённых Штатов, которое должно стать ответом на их упадок, может найти достаточную поддержку, чтобы позволить Хиллари Клинтон стать «первой женщиной-президентом Соединённых Штатов»! Нельзя упускать из виду, что скрывается за этой лжефеминисткой. Несомненно, фашистская опасность пока ещё, как кажется, не угрожает «демократическому» порядку в Соединённых Штатах и ​​Европе к западу от бывшего «железного занавеса». Сговор между традиционными правыми и леволиберальными парламентариями устраняет необходимость прибегать к услугам крайне правых, продолжателей исторических фашистских тенденций. Но чем вызван электоральный успех крайне правых в последнее десятилетие? Народы Европы на самом деле и сами являются жертвами распространения всеобщего монополистического капитализма (подробнее об этом см. Самир Амин, «Схлопывание современного капитализма»). Теперь мы понимаем, что, столкнувшись со сговором правых и так называемых социалистических левых, они находят выход либо в отказе от голосования, либо в голосовании за ультраправых. Ответственность за это потенциально радикальных левых велика: если у левых была бы смелость предложить путь, ведущий к действительному прогрессу и выходящий за рамки капитализма, они могли бы завоевать доверие, которого не хватает. Смелым и радикальным левым необходимо придать протестам и оборонительной борьбе за прогресс согласованный характер, которого сегодня нет. Это движение может затем обратить вспять общественный баланс сил в пользу трудящихся классов и позволит внедрить в жизнь прогрессивные достижения. Успех народных движений в Южной Америке является прямым тому подтверждением. В современных условиях избирательные успехи крайне правых является следствием современного капитализма как такового. Эти успехи позволяют средствам массовой информации одинаково клеймить «крайне правых и крайнем левых популистов», умалчивая о том, что первые являются про-капиталистической силой (о чём свидетельствует термин «правые») и, следовательно, возможными союзниками капитала, в то время как вторые являются единственными потенциально опасными противниками системы власти капитала.

Фашизм современного Юга

Интеграция в Латинской Америке в глобальный капитализм девятнадцатого века была основана на эксплуатации крестьян, доведённых до положения батраков («пеонов»), и на их подчинении варварской деятельности крупных землевладельцев. Наглядным примером этого является система Профиро Диаса в Мексике. Усиление интеграции в ХХ веке привело к «модернизации бедности». Ускоренный исход людей из села, который в Латинской Америке начался раньше, и принял больший размах, чем в Азии и Африке, заменил старые формы бедности в сельской местности на городские фавелы современного мира. Одновременно с этим формы политического контроля над массами были «модернизированы» для установления диктатуры, отмены избирательной демократии, запрета партий и профсоюзов и предоставления «современным» секретным службам с их усовершенствованными методами контроля всех прав на аресты, пытки и т.д. Эти формы управления государственной политикой явно похожи на те, которые применял фашизм в зависимых капиталистических странах Восточной Европы. Диктатуры в Латинской Америке ХХ века были на службе местных реакционных сил (крупных землевладельцев, компрадорской буржуазии, а иногда и средних слоёв, которым было выгодно такое люмпен-развитие), но за ними всегда стоял доминирующий иностранный капитал, особенно капитал Соединённых Штатов, которые по этой причине поддерживали эти диктатуры вплоть до их свержения недавним подъёмом народных движений. Мощь этих движений и социально-демократический прогресс, который они принесли с собой, исключили — по крайней мере в краткосрочной перспективе – возвращение профашистских диктаторских форм власти. Но будущее остаётся неопределённым: конфликт между движением рабочего класса и капитализмом (местным и глобальным) только начинается. Как и любой фашизм, диктатуры в Латинской Америке также не избежали эксцессов, некоторые из которых закончились их свержением. К примеру, Леонардо Фортунато Галтиери, который вступил в войну за Фолклендские острова, чтобы поднять и использовать к своей выгоде аргентинский национальный дух. Начиная с 1980-х годов, люмпен-развитие [термин Андре Гундера Франка, которым он обозначал функционирование отсталого капитализма в зависимых колониях и полуколониях — прим. ред.], характерное для распространения всеобщего монополистического капитализма взяло верх над национальными народными режимами Азии и Африки эпохи Бандунг (1955-1980) [имеются ввиду страны движения неприсоединения, впервые заявившие о себе на Бандунгской конференции — прим. ред.]. Это люмпен-развитие также породило такие явления, как модернизация бедности и модернизация репрессивного насилия. Волнения в пост-насеристских и пост-баасистких режимах в арабском мире представляют тому прекрасные примеры. Не нужно смешивать национальные народные режимы эпохи Бандунга и их наследников, которые перебежали на сторону глобализированного неолиберализма, только на основе их «недемократичности». Режимы эпохи Бандунга, несмотря на их автократическую политическую практику, обладали некоторой легитимностью как благодаря их реальным достижениям на благо большинства трудящихся, так и благодаря их антиимпериалистической позиции. Полицейские диктатуры, которые за ними последовали, потеряли эту легитимность, когда они согласились подчиниться глобальной неолиберальной модели и сопутствующему ей люмпен-развитию. Народная и национальная власть (хотя и не демократическая) уступила полицейскому насилию, направленному на поддержку антинационального и антинародного неолиберального проекта. Народные восстания последних лет, начиная с 2011 года, поставили под сомнение власть этих диктатур. Но только под сомнение. Альтернатива только тогда найдёт возможность укрепиться, когда достигнет успеха в объединении всех трёх целей, которые ставило перед собой протестное движение: продолжение демократизации общественной и политической жизни, прогрессивная социальная политика, утверждение государственного суверенитета. Мы всё ещё далеки от этих целей, и именно поэтому вариантов развития событий в ближайшее время множество. Возвращение к национальной народной государственной модели эпохи Бандунга, возможно, с некоторой демократизацией? Создание демократического, народного и национального фронта? Падение в ностальгические иллюзии, которое в этом контексте принимает форму «исламизации» политики и общества? В запутанном конфликте между этими тремя ответами на вызовы времени западные державы (Соединённые Штаты и их младшие европейские союзники) сделали свой выбор: поддержка Братьев-мусульман и (или) других «салафитских» организаций политического ислама. Причина проста и очевидна: эти реакционные политические силы готовы присоединиться к глобальному либерализму (и, следовательно, отказаться от каких-либо перспектив социальной справедливости и национальной независимости). Это и есть единственная цель, которую преследуют империалистические державы. Таким образом, проект политического ислама принадлежит к разряду фашистских идеологий зависимых стран. Действительно, он разделяет со всеми подобными фашистскими режимами две основные их характеристики: 1) он не ставит под вопрос капиталистический порядок, что имеет большое значение (в данном контексте это означает, что он не выступает против модели люмпен-развития, связанной с распространением глобализированного неолиберального капитализма); 2) он выбирает антидемократические полицейские формы политического управления (запрещение партий и организаций, насильственная исламизация и т.д.). Антидемократический выбор империалистических держав (который показывает лживость демократической риторики, встречающейся в льющемся на нас потоке пропаганды) означает принятие ими возможных «эксцессов» исламистских режимов. Как и преступления других фашистских режимов, совершённые по тем же причинам, эти эксцессы заложены в самих фундаментальных принципах, которые поддерживают эти режимы: беспрекословное подчинение лидерам, фанатичное почитание верности государственной религии, создание боевых групп, используемых с целью насаждения покорности. Действительно, и мы это уже видим, «исламистский» проект делает успехи только в гражданской войне (помимо прочих, между суннитами и шиитами) и не производит ничего кроме постоянного хаоса. Этот режим исламистской власти является гарантией того, что общества, находящиеся под их властью, будут абсолютно неспособны утвердиться на мировой арене. Понятно, что упадочные Соединённые Штаты уже не надеются получить что-нибудь получше —- стабильную и покорную местную власть — и предпочитают такой «второй лучший» вариант. Подобные изменения и варианты можно найти за пределами арабо-мусульманского мира, к примеру, в индуистской ​​Индии. Бхаратия джаната парти (БДП), которая только что выиграла выборы в Индии, является религиозной реакционной индуистской партией, поддерживающей глобальный неолиберализм. Это предвещает то, что Индия под их властью сдаст свои позиции. Определив этот режим как фашистский, мы недалеко уйдём от истины. Итак, фашизм сегодня вернулся на Западе, на Востоке и на Юге. Это возвращение естественным образом связано с углублением системного кризиса всеобщего финансиализированного и глобализированного монополистического капитализма. Действительное или даже потенциальное обращение к услугам фашистского движения со стороны доминирующих центров этой находящейся в кризисе системы требует от нас величайшей бдительности. Это кризис неизбежно продолжит углубляться, и, следовательно, угроза возвращения фашистских режимов становится реальной. Поддержка Хиллари Клинтон вашингтонских поджигателей войны не обещает ничего хорошего в ближайшем будущем.

Самир Амин Источник Перевод с англ. Александр Шестопалов