Профсоюзное движение России от первой русской революции до февральской

От редакции. Продолжаем публикацию серии статей по истории профсоюзного движения в России. Первая статья осветила начальный этап в развитии профсоюзного движения. Сегодня мы публикуем вторую статью этой серии.

---

После поражения первой русской революции, которое было окончательно закреплено третьеиюньским государственным переворотом, в стране установилась власть реакции. Новый премьер-министр Столыпин начал проводить политику жесточайших репрессий в отношении всех сколько-нибудь левых и прогрессивных сил в стране. При этом царская власть пошла на компромисс с крупной буржуазией, что обеспечило переход либералов, которые раньше выступали против правительства, в стан реакции. Переход буржуазии на позиции контрреволюции был подготовлен размахом революционных событий и тем, что гегемонию в них имели пролетарские массы, которыми либеральная буржуазия и интеллигенция не могли управлять. Идеологически этот переход был оформлен в сборнике «Вехи», в котором представители либеральной (и даже бывшей леволиберальной) интеллигенции расписывались в своей ненависти к трудящимся и призывали царские власти к их дальнейшему подавлению. Силы реакции начиная с 1907 г. вели активное наступление на все завоевания революции, в чем им помогал и экономический кризис, поразивший Европу. Спад промышленного производства, монополизация и рост безработицы сильно облегчали буржуазии и правительству задачу по борьбе с рабочим движением, профсоюзами и левыми партиями (прежде всего, конечно, с большевиками). Правительство организовывало разгром рабочих союзов и выдавливало из их руководства деятельных и способных людей, потворствуя проникновению соглашателей, неспособных вести даже экономическую борьбу. Дезорганизация профсоюзов помогла буржуазии осуществить контрнаступление на права трудящихся. Была значительно снижена зарплата, снова начали увеличиваться рабочий день и штрафы. Всех недовольных немедленно увольняли, выбивая с предприятий боевой революционный актив. В борьбе с рабочим движением буржуазии сильно помогала развивающаяся монополизация производства. Монополистические союзы капиталистов создавали и развивали «черные списки» рабочих активистов. В условиях реакции чувствительные потери понесли и все революционные партии. Наиболее чувствительны оказались потери для мелкобуржуазных левых. Партия социалистов-революционеров оказалась после поражения революции в глубоком кризисе. Масла в огонь добавляли многочисленные провокаторы, способствуя еще большему разочарованию в борьбе. В итоге в среде эсеров произошел раскол на несколько групп.

Тяжелейшие потери пережила и социал-демократия, под ударами полиции и по наущению провокаторов подпольные партийные комитеты раскрывались один за другим. Более того, партия сокращалась и за счет ухода из неё всех попутчиков: мелкобуржуазных и интеллигентских элементов. Так в Петербургском комитете РСДРП осталось всего 12 человек интеллигентов — это были те, кто начал свою революционную деятельность еще до революции. Однако, несмотря на потери, партия смогла сохранить пусть и сильно уменьшившиеся в количестве, но сильные заводские комитеты: в Санкт-Петербурге, на Урале и в ряде областей Украины. Тем не менее удары полиции и провокации сильно затруднили связь между подпольщиками и зачастую революционеры действовали на свой страх и риск, не имея указаний из ЦК. Эти условия создали богатую почву для роста различных фракций и оппортунистических движений внутри РСДРП. После третьеиюньского переворота выявились три главные тенденции, противостоящие Ленинской линии. Во-первых, ликвидаторы – правые оппортунисты, призывавшие приспособиться к условиям столыпинской России, распустить нелегальные комитеты и заниматься исключительно легальной работой через думу, земства и обрезанные профсоюзы. Во-вторых, левые ликвидаторы или отзовисты, которые, напротив, требовали немедленного и полного ухода партии в подполье и отказа от всякой легальной работы особенно в думе. Третья линия — центристы-примиренцы — пытались замазать принципиальные противоречия правых и левых в партии и призывали к единству, которое фактически означало бы подчинение партии правым. Ленинская линия же предполагала продолжение легальной (важнейшими для этой работы являлись пропаганда с думской трибуны и работа в профсоюзах) и нелегальной работы, и сохранение всех лозунгов и целей первой революции, поскольку они не потеряли актуальности. Ленин и сторонники его линии смогли на протяжении нескольких лет идейно разгромить оппортунистов и окончательно размежеваться ними. Благодаря организационной самостоятельности большевики смогли вести правильную активную и наступательную политику, в тот период, когда рабочее движение, оправившись от ударов реакции, снова пошло на подъем. 1910 г. стал для рабочего движения временем окончания спада. Пролетариат уже оправился от ударов, которые ему нанесла реакция, а рост промышленности, наметившийся после окончания экономического кризиса, создавал почву для роста забастовочной борьбы. (Подъем и бурное развитие касались в первую очередь тяжелой промышленности, связанной, естественно, с военными заказами в то время, как в текстильной промышленности в этот период наблюдался застой.) Рост забастовочного движения в этот период был общемировой тенденцией: так, стачка шахтеров в Англии вызвала волну забастовок по всей Европе. Не оставались в стороне и пролетарские массы России. При этом постоянно росла политическая направленность стачечного движения. Так, в 1910 г., произошли 9 политических и 214 экономических забастовок, а в 1912 уже 1300 политических и 732 экономические. В дальнейшем эта тенденция сохранится вплоть до начала первой мировой войны. При этом размах стачечного движения рос как и количество их участников, а сами стачки носили ярко выраженный наступательный характер. Успешными в 1912 г. были около 40% всех забастовок. Лидерами в забастовочном движении оставались металлисты, но к их уровню постепенно подтягивались и текстильщики. Резкий рост политических стачек подстегнул Ленский расстрел. Сейчас его зачатую представляют нелепой случайностью (или вовсе замалчивают), но на деле на золотых приисках уже давно зрело недовольство. Тяжелейшие условия труда и произвол администрации сопровождался массовыми задержками зарплаты. Так же незадолго до начала стачки она была снижена на 20—25%. Непосредственным толчком к забастовке послужила выдача рабочим для питания испорченной конины. В короткие сроки забастовка охватила все Ленские прииски. Бастующие держались на протяжении месяца, а затем для их подавления прибыли войска. Солдатами командовал испытанный в деле расстрела собственного народа ротмистр Трещенков, участник кровавого воскресенья. Во время расстрела бастующих погибли 270 человек. Ленский расстрел всколыхнул все рабочее движение России, и, если для ликвидаторов внезапный рост выступлений после расстрела был только стечением обстоятельств, то большевики были готовы, видя тенденцию к росту забастовочного движения. Начиная с 9-го апреля, когда газета Звезда опубликовала данные о расстреле, по стране прокатилась волна забастовок. Первыми стачку начали рабочие николаевских заводов, затем стачки начались по всему Донбассу и в Харьковской области. 14 апреля выступили рабочие Петербурга, а 18 — Москвы. Вторая волна выступлений солидарности началась первого мая и была еще более массовой: если в апрельских стачках участвовало 300 тыс. рабочих, то в майских уже 500 тыс. Движение охватило все даже мало организованные слои пролетариата. Так, в знак солидарности, бастовали не только заводские рабочие, но и строители и рабочие мелких ремесленных мастерских. Движение носило ярко выраженный политический характер, и бастующие требовали свержения самодержавия и введения демократической республики, а также 8-ми часового рабочего дня. Стачки не прекращались несмотря на усилия хозяев фабрик и полиции. Капитал, пытаясь сдержать рост забастовочного движения, продолжал использовать преимущества монополистического объединения. Капиталисты, начиная с первомайских стачек 1912 года, пытались сохранить систему штрафов и увольнений забастовщиков, особенно за первомайские стачки. Буржуазия пыталась бороться с бастующими при помощи локаутов и «фильтрации» активных забастовщиков, но рост забастовок не прекращался. На фоне роста рабочего движения разворачивалась борьба большевиков против ликвидаторов за влияние в легальных рабочих организациях. Большое значение в этой борьбе имела «страховая компания» 1912-1913 гг. Правительство, надеясь частичными уступками успокоить рабочих, в июне 1912 г. ввело закон о страховании рабочих на случай несчастных случаев. Закон имел крайне ущербный характер: под его действие попадали лишь рабочие крупнейших заводов (причем только частных). При этом страхование предусматривалось только от травм, а не от инвалидности, полученной из-за вредных условий труда. Медпомощь полностью оставалась в ведении капиталиста, и он мог по своему желанию передавать её в руки больничной кассы. При этом правительство старалось распылить создаваемые больничные кассы, сделав их слабыми и неспособными к самостоятельной деятельности. Для полной уверенности выборы в управляющие органы касс планировалось проводить так же распыленно и закрытым способом (то есть рабочие впервые слышали о тех, кого им предстояло выбирать в правление касс). Там, где все же проводились открытые выборы, правительство требовало, чтобы они проходили по отделам, а не на общезаводском собрании, чтобы еще больше распылить силы рабочих. Кроме того, рабочим вообще не давали возможности знакомиться со страховым законодательством, чтобы даже честные выборные не могли ничего противопоставить контролируемым людям. Такой подход вызвал массовое противодействие со стороны трудящихся. Совсеместно развернулась борьба за настоящее страхование, введение общегородских больничных касс, расширение круга страхования и страховых случаев, а так же передачи медпомощи в руки управления касс. К борьбе подключился ряд профсоюзов, ликвидаторское руководство которых требовало ограничить борьбу лишь частичными требованиями. В ответ, левые ликвидаторы, напротив, требовали полного бойкота выборов в правление касс. Большевики выступили против обоих уклонов и призвали рабочих к расширению борьбы за введение неурезанного страхового законодательства, а через эту борьбу и за свержение самодержавия и новую революцию. Ликвидаторы требовали беспартийности страховой компании и потерпели полное поражение. В руководство страховых органов прошли в большинстве своем большевики, несмотря на то, что в Москве были арестованы 20 кандидатов от партии. Успехи большевиков на выборы в страховой совет были обеспечены тем, что большинство рабочих союзов к этому времени выступили в поддержку большевистского лозунга о «всеобщей больничной кассе». Эта поддержка профсоюзов была обеспечена предыдущей борьбой большевиков в профсоюзах. Рабочие союзы, начиная с 1912 г., начали постепенно выбираться из той ямы, в которой оказались в годы реакции. Если в начале года насчитывалось 67 союзов, то к его концу — 88, в конце 1913 г. — 118, число участников выросло с 15 тыс. до 45 тыс. человек. Однако эти данные являются неполными, так как рабочая печать могла регистрировать лишь наиболее крупные союзы в промышленных центрах, и зачастую не успевала за профсоюзной борьбой в провинции. Поэтому проще всего оперировать цифрами из крупных промышленных центров. Так, профсоюзы, начиная с 1912 г., постоянно набирали численность: например, московский союз портных летом 1913 г. составлял 1576 человек, а к началу 1914 г. уже 2642. Петербургский союз металлистов, воссозданный после чистки от оппортунистов в июле 1913 г., насчитывал 3353 человека, а к началу 1914 увеличился до 10273 человек. Именно в растущих профсоюзах и развернулась борьба большевиков и ликвидаторов, которые считали легальную профсоюзную работу своей вотчиной и не желали допускать в неё большевиков. Однако ликвидаторы за период реакции полностью дискредитировали себя и полностью проявили свою неспособность к руководству хотя бы экономической борьбой рабочего класса. Так, в Петербургском союзе металлистов за период с 1907 по 1912 гг. на помощь стачечникам было израсходовано лишь 7% бюджета, в то время как на организационные нужды — 48%. Естественно, такое положение, в период подъема рабочего движения, было нетерпимо, и профсоюз на протяжении 1912-1913 гг. потерял почти всех членов, после чего был закрыт. Его восстановление произошло в апреле 1913 г., но на сей раз союз стал действительно массовой организацией подконтрольной рабочим. На выборах во временное правление союза большевики получили большую часть мест, а ликвидаторы оказались полностью изгнаны из его руководства. Петербургский союз металлистов в этот период стал важнейшим инструментом для ведения революционной работы. Профсоюз был тесно связан с думской фракцией социал-демократов и с нелегальными организациями большевиков. Члены профсоюза активно сотрудничали в большевистской печати, и именно поддержка профсоюза помогла большевикам успешно вести «страховочную кампанию». Четкое руководство большевиков и их ясная политическая линия увеличили их авторитет в рабочих массах и поэтому перевыборы в правление союза в августе 1913 г. принесли им убедительную победу. Благодаря активности большевиков в руководстве, профсоюз смог перейти к наступательным стачкам и организовать рабочее движение в пределах всего Петербурга. Так, забастовка на заводе Лесснера, которая проводилась с требованием удаления мастера, длилась 110 дней, на заводе Сименса — 91 день и т.д. Длительные забастовки требовали значительной поддержки со стороны и кассы союза металлистов для этого не хватало, поэтому металлисты с помощью большевиков, думской фракции и печати смогли организовать кампанию солидарности среди всех питерских рабочих, которые оказывали помощь бастующим металлистам, несмотря на то, что сами имели другую профессию. Так, по подписке в поддержку бастующим собрали 12 тыс. рублей всего за два месяца. Естественно, что активный и боевой профсоюз под руководством большевиков привлек к себе внимание охранки и та в 1914 г., пользуясь усиливающейся военной истерией, закрыла союз, использовав в качестве повода то, что в августе 1913 металлисты отправляли делегацию в Германию. Тем не менее закрытие одного союза не помогло властям. Большевики, благодаря четкой классовой политике, получили поддержку большинства питерских профсоюзов, хотя и не во всех были непосредственными руководителями. Об этом свидетельствуют средства, которые передавали рабочие на поддержание большевистской «Правды» и опорртунистического «Луча». Так, союз деревообделочников передал «Правде» 1400 р., а «Лучу» — 38, схожие соотношения имелись и в других профсоюзах. Большевики смогли потеснить ликвидаторов даже из их главной крепости — союза печатников: так в 1914 г. сборы на «Правду» среди печатников превысили сборы на все ликвидаторские газеты в 5 раз. На выборах в правление союза печатников в апреле 1914 г большевики получили половину мест. Больше того, даже союзы, имеющие ярко выраженный мелкобуржуазный характер, например приказчиков, тоже стали переходить на позиции большевиков. В итоге в середине 1914 г. большевики получили преобладание во вех профсоюзах Москвы и Петербурга. За ликвидаторами оставалась лишь половина правления печатников, а союзы конторщиков, чертежников и фармацевтов оставались под контролем ликвидаторов. Влияние большевиков на профсоюзы сказывалось и в нарастании забастовочной активности. Так, с января по июль 1914 г. произошло 3446 забастовок, в которых приняли участие более 1,3 млн. человек. Рост забастовочного движения был прерван началом первой мировой войны. Николай II после вступления в войну издал закон «О запрещении политических партий, профессиональных союзов, всяких обществ и организаций». Новый закон снова вывел профессиональные союзы за рамки легального существования, часть из них была разгромлена полицией, часть закрылась самостоятельно. Начало войны стало для рабочего движения тяжелым ударом. Этому способствовали не только новые запретительные меры, но, главным образом, патриотический угар, который поддерживали меньшевики и эсеры, вставшие на позиции социал-шовинизма. Вторая половина 1914 г. дала всего 68 забастовок с 34 тыс. участников. Сокращение числа бастующих немедленно послужило основанием для того, чтобы пропаганда заявила о «единении народа и царя». Всех несогласных заставляли замолчать при помощи законов военного времени. Например, новым средством для давления на активных рабочих стала отправка на фронт. Бронь от мобилизации стала предметом шантажа со стороны хозяев фабрик. Мобилизация значительно изменила состав рабочего класса, поскольку вместо отправленных на фронт, на заводы приходили люди, еще не разорвавшие связи с деревней и мало знающие о рабочей борьбе. Кроме того, мужчины на производстве в значительной степени замещались женщинами: администрация предполагала, что их будет легче контролировать. Отдельно необходимо сказать о том, что менялся и национальный состав пролетариата. Вместо мобилизованных использовались военнопленные: так на 19 крупнейших предприятиях Урала их число составило 44% от общего количества. Связано это, конечно, не с успехами царской армии, а с тем, что из австрийской армии массово бежали чехи и словаки, а также с тем, что пленных старались направить в первую очередь вглубь России. Помимо привлечения пленных царское правительство использовало и труд «союзников», а именно китайцев. Использование китайских рабочих практиковалось в массовом порядке сначала на уральских заводах, а затем и по всей России. Расчет на снижение накала классовой борьбы оправдался лишь частично. Новым рабочим потребовалось несколько лет для того, чтобы организоваться и подготовиться к активной борьбе. Китайские же рабочие так активно включились в классовую борьбу, что до сих пор являются для белогвардейцев универсальным пугалом. Тем не менее, несмотря на военные законы в отношении стачечников и погром профсоюзных организаций в России, стачечное движение не исчезло. Дезорганизация экономики, вызванная войной, привела к падению производства товаров народного потребления и безудержной спекуляции. Так, цены на основное продовольствие выросли в среднем в 2 раза в то время, как зарплаты рабочих в лучшем случае на 5-10%. Падение реального содержания заработной платы сопровождалось максимальной интенсификацией труда. Так, в если  с началом войны в стране произошло лишь 68 забастовок, то в 1915 уже 928, а в 1916 — 1284, а в 1917 — 1330, при этом к 1917 г. абсолютное большинство забастовок стали носить политический характер. Застрельщиками политических забастовок сначала были текстильщики центрального промышленного района, которые в годы войны оказались в наиболее тяжелом положении. Однако постепенно лидирующая роль в политических стачках перешла к питерскому пролетариату. Царское правительство привычно подавляло рабочее движение путем репрессий, но рост волны забастовок, с которой не смогли справиться полицейские меры, все больше беспокоил буржуазные круги России. А. И. Коновалов, крупный предприниматель, товарищ председателя Центрального военно-промышленного комитета и один из организаторов думского «Прогрессивного блока», писал в инструктивном сообщении, которое должно было распространяться по военно-промышленным комитетам, о том, что главной причиной рабочих выступлений является политика правительства. Со своей стороны он предлагал воспользоваться опытом Франции и, особенно, Англии, переведя рабочее движение в русло тред-юнионизма, для чего предлагал снова легализовать профсоюзы, создать систему бирж труда, институт фабрично-заводских старост и т.д. Эти послабления должны были успокоить рабочих. Для достижения этих целей буржуазные деятели хотели опереться на наиболее оппортунистические элементы в рабочем движении, чтобы перевести пролетарский протест в русло реформизма и социал-шовинизма. Вторым шагом в этом направлении стало создание при центральном военно-промышленном комитете т.н. рабочей группы. Затем предполагалось организовать выборы в рабочие группы всех военно-промышленных комитетов. Выборы были назначены на 23 сентября 1915 г. Рабочую группу возглавил меньшевик, оборонец К. А. Гвоздев. Таким образом, новая инициатива получила «социалистическую» вывеску. Свое же сотрудничество с классовым врагом Гвоздев оправдывал тем, что время для пролетарской революции в России еще не наступило, поэтому необходимо помогать буржуазии во взятии власти. Против Гвоздевких инициатив и всей системы рабочих групп выступили большевики. Несмотря на нелегальное положение, они смогли организовать достаточно эффективную кампанию по бойкоту этих выборов. В результате избранные 56 рабочих групп были абсолютно непредставительны и не обладали большим авторитетом в рабочей среде. Большая часть рабочих крупных предприятий проигнорировали выборы и впоследствии отказывались иметь какие-либо общие дела с рабочими группами. Кроме того, выбранные в группы рабочие также вскоре стали входить в конфликт с руководством военно-промышленных комитетов. Несмотря на то, что Гвоздев и его сторонники пытались замазать конфликт, его усилий явно не хватало. Итогом стало то, что рабочие группы к концу 1916 г. полностью лишились какого-либо авторитета среди рабочих и пролетариат усиливал размах борьбы. В стачечное движение включались рабочие не только центральных районов страны, но и Украины и Закавказья. Однако 1916 г. оказался лишь репетицией революционного 1917 г. Ухудшающееся положение со снабжением городов усиливало рабочее движение в разы. При этом наиболее передовые слои рабочих связывали борьбу за хлеб с борьбой за свержение царизма и прекращение войны. Так, демонстрации, посвященные памяти жертв кровавого воскресенья, были настолько массовыми, что полиция в Москве не решилась их разгонять, несмотря на то, что демонстранты открыто несли антивоенные и антиправительственные лозунги. Все это свидетельствовало о глубочайшем кризисе государственной системы, который неминуемо должен был завершиться революцией, полностью изменившей соотношение классовых сил в России и положившей начало новому периоду развития профсоюзов.

Марков Михаил,

член карельской региональной организации РОТ ФРОНТа