Алла Фролова: «Нас давят — приходится держать удар»

От редакции. В ноябре страну охватили протесты медиков, выступивших против массовых увольнений и сокращения больниц. РОТ ФРОНТ активно участвовал в акциях 2-го и 30-го ноября в Москве, прошедших под лозунгом «Остановить развал медицины Москвы!». Корреспондент нашего сайта взял интервью у Аллы Фроловой, лидера движения «За достойную медицину», организатора протестных акций.

Бауманка, интеллигенция, трусы

— Вы и протестное движение. С чего началась эта история?

— Мы – общегражданское движение «За достойную медицину». Началось оно, как всегда бывает, с себя. У моего ребенка стали закрывать поликлинику два с половиной года назад. Потом мы объединились с несколькими людьми, собрались в редакции вместе с медиками и придумали название «Вместе за достойную медицину». Так образовалось отделение в Москве.

— Могли ли Вы себе представить, что когда-нибудь возглавите масштабный социальный протест?

— Нет, все произошло спонтанно.

— Вы по профессии педагог-организатор. Как Вы попали в медицину?

— Я по профессии инженер-технолог по металлу, более того, у меня нет медицинского образования. Я стала разбираться, читать документы. По врачебной части вообще ничего не понимаю, больше — в оказании медицинской помощи. Да, я работаю педагогом-организатором, но закончила Бауманку.

— Говорят, что врач – это не профессия, а призвание. Плотно пообщавшись с медиками, Вы готовы согласиться с этим?

— Да, не каждый готов быть врачом именно для людей. Это должно быть в тебе, недаром у них идет семейственность часто.

— Помогают ли организаторские навыки в протестной деятельности?

— Да, конечно, нужно же уметь организовывать людей (смеется).

— Когда осознали, что лишь борьба дает права? Был какой-то переломный момент?

— Когда мы это начинали в 2012-ом году, мне тоже казалось, что я сейчас напишу письмо — ведь на другом конце просто не знают о ситуации — и они все исправят. А потом, по мере поступления вопросов, бездействия властей, пришло понимание, что просто так никто ничего не сделает, нужно именно бороться. Потому что если все по закону, но идёт нарушение твоих прав, ты обязан защищаться. Все остальное — это равнодушие.

— Можно ли сказать, что советская медицина была лучше нынешней? Если да, то в чём именно?

— Не могу сказать, в чём именно. Система медицины Семашко, насколько мне объяснили, была лучше. Она сейчас во всем мире, её берут за основу. Что-то в ней было лучше. Наверное, отношение к людям — не было денежного вопроса. Сейчас ведь больница обязательно должна зарабатывать деньги. А в Советском Союзе было главное, что государство оплачивало работу врача. Ему оставалось только лечить, не было цели зарабатывать деньги. Я не помню тогдашний порядок зарплат, но сейчас врач – это одна из самых низкооплачиваемых профессий. Во всяком случае, в России зарплаты очень низкие. Это недооценка профессии, ведь во всем цивилизованном мире профессия врача — одна из самых уважаемых и высокооплачиваемых специальностей.

— Если мы вспомним советское время, то врачи там тоже считались интеллигенцией.

— Они и сейчас интеллигенция. — Но тогда их хотя бы ценили. — Да, их ценили, их любили, их уважали, их берегли, а сейчас их только топчут и оскорбляют.

— Недовольство в стане медиков зрело давно. Как оно вырвалось наружу? Это чья-то личная или коллективная заслуга?

— Это стечение обстоятельств. Так случилось, во многих больницах – закрываемых, реорганизуемых – зрело недовольство. Другое дело, что многие врачи – трусы. Тех, которые готовы бороться за свои права, единицы. Я разговаривала с одним врачом, он сказал: «Я никогда не думал, что этим займусь. Работал, учил молодых, думал, как лучше делать операции, и тут вдруг бац – и семья. Жил этой жизнью, мое любимое занятие, призвание, вдруг оказался на улице и задумался, что надо бороться за свои права». Сейчас нам повезло: в интернет попал нашумевший документ о сокращении больниц в Москве. Регионы давно укатали — там это легче сделать.

— То есть, можно сделать вывод о том, что пока человека это не коснется, он не задумается.

— К сожалению, да. А может быть, не к сожалению. Такова человеческая натура. Человек живет для того, чтобы жить самому. Другое дело, позволяет ли он, чтобы ему диктовали условия жизни или он сам старается изменить свою жизнь… Иначе останется рабом, скотом, кем угодно.

Спойлеры, реорганизация, административный ресурс

— Нет ли у Вас опасения, что протест «сольют» политические или иные силы, которые на этом специализируются?

— Есть, конечно. Уже появились различные спойлеры, которые уводят в сторону. Это не только политические, есть и вообще непонятные организации. Есть и специалисты, которые специально стараются увести протест в другое русло. Власть задействует все свои силы. Многие понимают, что происходит, некоторые недопонимают. У других цель благая, вроде как помочь, иначе будет плохо. Есть и те, кто просто зарабатывает на этом политические очки. Опасения по «сливу» присутствуют. Пытаемся не позволить это сделать.

— Нынешняя система здравоохранения «излечима»? Можно ли её обратить на пользу обществу? Или – в морг?

— Излечима, но с каждым днем, с каждой неделей это сделать тяжелее, все рушится прямо на глазах. Если мы этот процесс не остановим, то будем потом годами расхлебывать. Сейчас мы все закроем и продадим, а потом будет не хватать больниц. Из-за этого начнут умирать люди. Но я думаю, что все-таки излечима. Сейчас бы пару здравомыслящих чиновников… Если бы они прислушались, можно было бы сделать реорганизацию по уму и по факту.. Не увольнять же всех подряд, а дальше хоть трава не расти…

— Было ли давление на Вас лично или на кого-либо из знакомых врачей, которые вышли на Суворовскую площадь?

— Было, конечно, административное давление со стороны главврачей, администрации: тот, кто пойдет на митинг, будет уволен. А на меня больше психологическое, поскольку телефон лежит в открытом доступе. Звонят сумасшедшие, люди с психическими отклонениями. Кому-то не нравятся мои политические взгляды, кто-то говорит, что, мол, лезешь не туда, потому что не медик. Есть давление и со стороны определенных политических сил. Приходится держать удар, но мы не первый год в движении, научились с этим справляться.

— 30 ноября состоялось шествие в рамках всероссийской акции протеста медиков. Насколько эффективным получилось данное мероприятие?

— С общей точки зрения, оно было эффективным: народу пришло не меньше, но и не больше. Здесь есть причина — давление властей. Одно из наших достижений заключается в том, что чиновники обещают при увольнении выплачивать компенсации. Правда, никому еще не выплатили. Люди идут с надеждой: «А вдруг мне выплатят?». Объясню так: 2-го ноября мы заявили тысячу человек, а вышло шесть. Это было не удивлением, а положительным моментом: люди проснулись. А вот на проведении акции 30-го ноября настаивал профсоюз. Я бы провела позже, потому что нельзя проводить акции каждый месяц.

— Устают люди?

— Да, люди от них устают. Не успеваешь подготовиться толком, держать все время тему «горячей». Шествие прошло, мы разделили всех в три колонны: медики, учителя, политики. Допустили всех, кроме профашистских организаций, но это сложный вопрос. При этом во время первого митинга мы не дали слова ни одному «политическому». (На митинге 2 ноября были политические выступления. – Ред.) Мы, все, кто этим занимается, разных политических взглядов – от правых до левых. На этом не заостряем внимание, потому что есть цель и мы ее стараемся достигнуть. Давая слово одним политическим силам, нужно давать всем, — это нормальная практика. Мы сделали именно так, получилось неплохо, не беря в расчет некоторые моменты. Реакция господина Печатникова через полчаса после окончания шествия красноречива: «Там не было врачей». Это для меня самый большой комплимент. Значит, власть отслеживала развитие событий и ей это не понравилось. Она своими методами начинает шествие поливать. Поэтому эта акция, на мой взгляд, прошла лучше предыдущей. Если бы не административный ресурс и информационная блокада, народу было бы гораздо больше. Дело даже не во врачах, а в пациентах, которые не знают, что им дальше делать.

— В каких регионах были наиболее мощные протесты под эгидой всероссийской акции?

— Естественно, Питер. Там и город большой, и организация хорошая. Ижевск: там врачи еще два года назад проводили итальянскую забастовку против рабских условий труда. Уфа: там была голодовка врачей «скорой помощи». Говорят, хорошая акция проводилась в Екатеринбурге, в Невинномысске, то есть в таких городах, где есть сильный профсоюз. Конечно, там людям совсем тяжело. Я очень благодарна Дмитрию, из Краснодарского края. Он вышел один на пикет под громадным прессом администрации. Это молодой врач, который хочет просто работать у себя в поселке. Давление идет страшное, да еще и объединить людей трудно – страна большая.

— Сейчас активистки Кириллова и Ашурова проводят акцию под окнами офиса «Единой России». Чего профсоюз планирует добиться по ее итогам?

— Я, честно говоря, мало знаю про эту акцию. Не доверяю «Единой России». Все, что мы до этого прошли, даже если не брать акции, а повседневную работу (те же запросы), единороссы только портили. Они нарушали законы и нормы этикета. Я уже не подписываю петиции, взывающие о помощи к ним, это в прошлом. Самое интересное, все думают, что интернет-петиции реально помогают. Точечно иногда помогало, а в принципе — никогда. Да, для одних это иллюзия участия в протесте и какой-то деятельности, а для других — целенаправленный увод от правильного направления. Если работа с петициями идёт параллельно с пикетами, флэшмобами, митингами – это одно, а если человек говорит: «Давай подпишем петицию и ничего больше делать не будем», — это другое. Сохраняется иллюзия, что ты поучаствовал, но не получилось.

— Имея перед глазами опыт ФНПР, многие работники думают, что профсоюз – это организация по выдаче путевок и подарков к Новому году, а не боевой коллектив. Удаётся ли успешно бороться с таким мнением?

— ФНПР – ручной профсоюз, который не собирается помогать. Он это показал по отношению к медикам. Деятели профсоюза говорят, что реформа проходит хорошо — все нормально. Это их мнение, поэтому они, как в советское время, выдают путевки, собирают взносы в кассу взаимопомощи, а в итоге их боссы хорошо живут на эти взносы.

— Просто помимо «желтых» официальных профсоюзов есть и более радикальные. Но люди, смотря на эту большую, но совершенно аморфную организацию, не верят, что маленькие могут реально бороться. Как удается их переубедить? —

Даже межрегиональный профсоюз «Действие» показывает свою работоспособность именно на местах (Уфа, Ижевск), где удается реально защитить интересы врачей. Он и учит людей пониманию, что нужно делать в различных ситуациях, элементарным основам самоорганизации, как разговаривать с начальством, Осуществляет юридическую помощь. Учит, как бороться за себя, за свои права, иначе тебя просто затопчут.

— Резюмируем: огромная машина ФНПР замыливает людям глаза, так?

— Да, создает иллюзию соблюдения законов, норм. Это видимость работы.

— Хосписы, в которых работают паллиативные медики, также находятся в плачевном состоянии. Идет ли взаимодействие с этими специалистами?

Мы говорим о том, что, как и во всем мире, паллиативная помощь должна быть расширена. Ей нужно уделять большее внимание. С некоторыми фондами я знакома, но это направление государство не финансирует, все разваливается. Да и меня на всех не хватает (смеется). Поэтому пока плохо налажено взаимодействие.

Подлецы, чиновники, хороший «единоросс»

— В профсоюзной деятельности есть ли у Вас примеры для подражания?

— Нет, как в профсоюзной, так и в общественной деятельности я иду своим путем. Прежде всего, должен главенствовать принцип – законы для всех равны: и для чиновников, и для простых людей. То, чего можно по закону добиваться, надо достигать. Важен человеческий фактор, порядочность. Я беспартийная, состою лишь в одной организации — «Вместе за достойную медицину». С профсоюзами взаимодействую, но и в них люди разные есть: хорошие, плохие. Даже в «Единой России» я знаю одного хорошего профсоюзника (смеется). Плохие работники, как и подлецы, есть во всех возрастах и профессиях. Поэтому здесь ориентироваться тяжело, нет у меня какого-то особого ориентира.

— Три качества, которые для Вас наиболее важны в человеке?

— Честность. Доброта. Порядочность. Трудно сказать, все это вместе в сумме должно быть. С подлецами я не имею тесных связей. Если человек меня один раз меня обманул или подвел, второго шанса у него не будет. Я могу общаться, конечно, но дел иметь не буду. Если можно эти качества считать, то тогда: честность, порядочность, принципиальность. А доброта придет сама (смеется).

— И последнее. Вы готовы идти в этой борьбе до конца?

— Надеюсь. Я не могу сказать на сто процентов по той причине, что жизнь – штука сложная. У женщины главное что: здоровье, семья, дети. Но я надеюсь, что да, должно мне хватить и сил, и здоровья, и времени. Надеюсь, что мы будем рассказывать о ситуации, объяснять ее людям, как следствие – бороться. За нас и кроме нас никто ничего не решит, уж власть-то точно. Взяток пока что (улыбается) не беру, держусь своих принципов, а внешние обстоятельства могут быть разные.

Интервью подготовлено активистами партии РОТ ФРОНТ