Эта книга, начавшаяся как вольный перевод произведения Фрэнка Баума, в последующем стала самостоятельным произведением. Она хоть и задумывалась как сказка, но вполне может считаться одним из первых советских фэнтези и тем, собственно, и интересна. Поскольку в фэнтези автор не скован необходимостью быть реалистичным в деталях и исторически точным, то он волен писать «что угодно», но если выдуманный автором мир становится популярен среди читателей, то значит, он зацепил какую-то важную струну в их душах. Например, мир Толкиенна — это идеализированное средневековье, о чём справедливо пишет, например, Дмитрий Дудко:
Что же противопоставляет Толкиен индустриальному обществу ХХ в.? Не коммунизм, а идеализированное средневековье. Рохан — это Англия англо-саксонских времен, Гондор — Англия XVI в., Хоббитания — английская деревня XVII в., уничтоженная капитализмом. В итоге — тот же «феодальный социализм».
Дин Гиор — декоративный «солдат»
Итак, если живший во времена уже развившегося капитализма, Толкиен мечтал об идеализированном средневековье, то живший в «развитом социализме» Волков мечтал о… о чём? Столь прямую аналогию к Волшебной Стране подобрать, конечно, не получается, но рассмотреть подробнее её социально-экономическую составляющую вполне можно. В летописях гномов говорится, что были времена, когда в Волшебной стране был классический феодализм европейского типа, с королями, воюющими друг с другом, а потом жители Волшебной Страны королей послали и зажили мирно, без войн. Итак, королей и армий в Волшебной Стране нет, единственный солдат Дин Гиор выполняет чисто декоративную функцию, то есть расчёсывает перед зеркалом свою бороду. Нет также и просящих милостыню нищих, в Волшебной Стране вечное лето, и потому от голода никто не умирал, всегда можно нарвать фруктов в соседней роще. Земельного голода тоже нет. Как и почему в крошечной стране не происходит земельного утеснения и роста численности населения — чисто авторский произвол, который, видимо, объясняется магией, так как для Гигантских Орлов, живущих на границе Волшебной Страны, эта проблема есть. Ну да ладно, примем-ка за данность, что земельного голода нет. А что есть?
В книге «Урфин Джюс и его деревянные солдаты» ближе к началу есть следующий эпизод:
Вернувшись в дом, Урфин заходил по комнате. Филин и медвежья шкура умолкли. Джюс рассуждал вслух:
— Почему жевунами правит Прем Кокус? Разве он умнее меня? Разве он такой искусный мастер, как я? Разве же у него такая же величавая осанка? — Урфин Джюс гордо выпрямился, выпятил грудь, надул щеки. — Нет, Прему Кокусу далеко до меня!
Медвежья шкура угодливо подтвердила:
—Верно, хозяин, у тебя очень внушительный вид!
— Тебя не спрашивают, — рявкнул Урфин и продолжал: — Прем Кокус гораздо богаче меня, это правда: у него большие поля, где работает много людей. Но теперь, когда у меня есть живительный порошок, я могу наделать себе сколько угодно работников, они расчистят лес и у меня тоже будут поля… стой!
А что, если не работников, а солдат?.. Да-да-да! Я наделаю себе свирепых, сильных солдат и пусть тогда жевуны осмелятся не признать меня своим правителем!
Ну понятно, что у злых волшебниц Гингемы и Бастинды были слуги, однако и у добрейшего Према Кокуса(автор не адресует ему ни слова упрёка за всю серию) есть наёмные работники, обрабатывающие его поля. То есть наличествует частная собственность на землю и есть даже намёк на то, что правителя скорее всего изберут из тех, у кого есть работники, и потому у него нет нужды тратить много собственных сил на хозяйство. Картина сама по себе не особенно приятная, но это плохо согласуется со следующим моментом — Урфин Джюс, решив уйти от односельчан, мог просто построить дом и огород вдали от людей. Тут очевидна нелогичность, которую, впрочем, Волков в одном месте всё-таки разрешает. Но об этом ниже. Пока важно отметить, что с точки зрения читателей времени написания книги, в этом не было ничего плохого. Ведь хозяин же «добрый», а добрый не будет угнетать.
Есть ещё один важный момент — жевунов легко взять на испуг без боя. Это обратная сторона их незлобивости. Даже ещё не сделавший дуболомов Урфин Джюс с одним только медведем Топотуном способен запугать целую деревню.
— Наш повелитель, Урфин Джюс, — объявил Топотун, — приказал, чтобы к нему каждый день приходили по шесть мужчин заготовлять бревна в лесу. Они должны являться со своими топорами и пилами.
Жевуны горько поплакали… и согласились.
Вам это ничего не напоминает? А ведь в реальности советские люди точно также смирились с хозяевами-приватизаторами, рейдерски захватившими общенародную собственность… Прихватизаторы точно также нагнули неспособных постоять за себя советских людей, как Урфин Джюс жевунов.
Кстати, частная собственность в Голубой Стране не просто есть, а вполне развита. Упоминаются купцы, которые торгуют с Подземными Рудокопами. Причём чётко сказано «купцы» — то есть торговля частная, но в то же время какая-то нереально суперчестная. Дело в том, что жевуны, как послушные дети, по ночам спят, и потому напрямую контактировать с подземными жителями не могут. Днём у ворот ставится определённое количество продовольствия с одной стороны, а Подземные Рудокопы, в свою очередь, заменяют это ночью на определённое количество изделий своих мастерских. То есть в наличии обменный рынок, причём обменные эквиваленты жёстко зафиксированы. Такое возможно, когда экономика чисто средневековая и развития почти нет, то есть даже новых товаров не появляется.
Разбор ситуации со страной Подземных Рудокопов будет ниже, а пока рассмотрим Изумрудный Город. Цитата опять же из книги «Урфин Джюс и его деревянные солдаты»:
— Это Руф Билан, смотритель дворцовой умывальни. Когда я был на разведке, я отдыхал на балконе его дома. Он разговаривал с приятелем и всячески проклинал Страшилу. Руф Билан богат, он сам знатного рода, и сам метил в правители Изумрудного Города.
То есть, хотя королей и прочей феодальной аристократии нет, но есть не только богатые, но знатные роды. При том, что сам же автор пишет, что придворные привыкли торчать целыми днями во дворце и болтать всякий вздор, так что даже странно, что коллаборационистов среди них оказалось так мало, в реальной жизни в аналогичных ситуациях их бывает куда больше. Только это была бы уже не детская книга…
Ну и, само собой разумеется, в Изумрудном Городе есть купцы. Они упоминаются в числе тех, кого грабят в пользу Урфина. То есть частная собственность вполне развита. Да и сама эстетика Изумрудного Города, где верхние этажи нависают над мостовыми, вполне себе средневековая.
Особое место в мире Волшебной Страны занимает Страна Подземных Рудокопов. Надо заметить, что «Семь подземных королей» — Пещера, в которой расположена Страна Подземных Рудокопов, богата металлами, но бедна пищевыми ресурсами. И в тоже время есть семь королей, которые утратили свои управленческие функции, и являются бесполезной паразитической надстройкой. Дело заканчивается буржуазно-демократической революцией, которая эту бесполезную надстройку легко и бескровно уничтожает, после чего Подземные Рудокопы переселяются на поверхность, где места хватает.
Бывших королей, а также всех их придворных перевоспитывают, и это момент особенно важен. Идея перевоспитания врага — она во многом советская. Причём у Волкова благодаря Усыпительной Воде она проходит без сучка и задоринки. Бывшие короли становятся мирными трудящимися-ремесленниками. Только вот есть одно но… Что крестьяне, что ремесленники в волшебной стране непременно единоличники. И быт перевоспитанного Ментахо, показанный в шестой части — это как раз мелкое индивидуальное хозяйство. То есть перевоспитание идёт не в рабочего, а в мелкобуржуя.
Волшебная Страна
Последнее — очень важный момент. В самой Волшебной Стране нет не только фабрик, но и мануфактур, за исключением, вероятно, шахт, на которых рудокопы работают посменно. Хотя при этом у жевунов есть даже спички, хотя трудно представить себе, как бы их можно было изготовлять в индивидуальной мастерской. Видимо, это неслучайно. Видимо, автор понимал, что индивидуальная шахта-копанка была более тяжёлой и травмоопасной, чем крупная шахта, и помнил из истории, что индивидуальный ткач-ремесленник жил лучше до тех пор, когда ткачество перешло на мануфактурный уровень. Однако в Европе это было связано с тем, что у мануфактуры был хозяин-эксплуататор, а что мешало автору выдумать мануфактуру без хозяев, а хотя бы в коллективной собственности? Впрочем, об этом ниже.
Главный пафос книги «Семь Подземных Королей» — это чтобы не было нахлебников в лице государства. После их свержения государство сведено к минимуму. Один бывший Хранитель Времени Ружеро с парой помощников.
Вообще момент, что правителя надо кормить из налогов является, пожалуй, для автора самым неприятным и самой главной социальной проблемой. Вот другая характерная цитата:
«Когда Мигуны просили Железного Дровосека править их страной, они говорили так:
– Такой правитель, как вы, будет для нас очень удобен: вы не едите, не пьете и, значит, не будете обременять нас налогами…
Мигуны получили больше, чем ожидали. Железный Дровосек не только не собирал налоги со своих подданных, но, наоборот, сам работал на них. Скучая по Элли, Страшиле и Смелому Льву и не привыкнув жить в безделье, Дровосек с утра отправлялся в поле, дробил там большие камни и мостил ими дороги. Мигуны получали сразу две выгоды: их поля очищались от камней, и во все концы страны пролегали прекрасные, прочные пути сообщения.»
( «Урфин Джюс и его деревянные солдаты»)
Волков А.М.
Такая тема («король жирует на налоги, долой короля!») была характерная для времён первых буржуазных революций в Европе. Но ведь Волков-то жил во второй половине двадцатого века, когда даже в буржуазных странах значительная часть налогов, хотя далеко и не бóльшая, шла не на содержание государственного аппарата, а на образование, здравоохранение и прочие общие нужды! Однако в Волшебной Стране врачи есть, кажется, только у Подземных Рудокопов, остальные жители, похоже, в «штатных» условиях не болеют, хотя травмы там точно бывают, и рожать мингуньи и жевуньи должны. Фея Виллина на такой случай тоже не прилетает, она не может покидать свою страну надолго, да и Магия при этом напрямую в быт не включена, поскольку вызывает у мигунов и жевунов удивление, а бытовым вещам не удивляются. Что до чтения и письма, то Железный Дровосек и Страшила обходятся без него, будучи даже правителями, то есть в грамотности нет необходимости, хотя Страшила потом читать всё-таки учится.
В оправдание Волкову можно сказать, что требования продуманности и непротиворечивости фэнтези-мира в его времена ещё не существовали, они возникли уже в постсоветское время как реакция на вал низкосортной «укуренной» литературы. Описываемые явления важны именно как отражение коллективного подсознания того времени, для которого было вполне нормально именно такое представление о сказочном мире. И именно в это общественном подсознании можно найти ответы на вопросы, почему советские люди вели себя в перестройку так, а не иначе.
Также у Волкова ещё мельком показано лисье царство, которое у автора тоже вызывает умеренное осуждение из-за наличия наследственной почти абсолютной власти, сословного законодательства (только принцы крови имеют право охотиться на зайцев, простолюдинов за это ждёт смертная казнь), и прочими подобными заморочками. Но хотя у них «всё как у людей», лисы всё-таки не люди, они до республики типа «не доросли». Звериное царство, царём которого является Смелый Лев, дано слишком не подробно, чтобы делать о нём какие-то выводы.
Итак если мир Толкиена — идеализированное феодальное средневековье, то мир Волкова тоже идеализированное средневековье, но не феодальное, а городских коммун. Кстати, в советской литературе это не единственный пример идеализации средневекового города, другим является «Город мастеров, или Сказка о двух горбунах» Тамары Габбе, но она не столь известна.
Нелепо было бы придираться к английскому профессору, указывая, что он не владел историческим материализмом. Но Волков — не Толкиен, он вырос в СССР, и некоторый поверхностный уровень знания исторического материализма у него был. По крайней мере, на уровне среднего советского человека. Даже в своих книгах он повторяет известные из школьных учебников истины, что каменные орудия труда сменялись медными, а медные — железными, и т. д.
Лично мне неизвестно, знал ли Волков о самой происхождении идеи Изумрудного Города. Учитывая, что с научно-популярной литературой в СССР дела обстояли неплохо, в принципе он мог знать, что в основе лежит легенда конкистадоров об «Эльдорадо», стране, где все жители ходят увешанные золотом и драгоценными камнями. Частично основой для этой легенды послужило государство Инков, частично чибча-муисков, и некоторые моменты типа Птичьей эстафеты, или деревянных курьеров, а также тот факт, что Страшила ездит на паланкине и в его дворце придают большое значение дворцовому этикету, дают основание предполагать, что уж к моменту написания третьей книги автор мог ознакомиться с научно-популярной книгой Якова Света «Последний Инка», рассчитанной на читателей чуть более старшего возраста, чем серия про «Изумрудный Город». Конечно, тут со стопроцентной уверенностью утверждать что-либо нельзя, но если это так, то индивидуальные мастерские и индивидуальные фермы выглядят ещё более симптоматично, так как у Якова Света прямо говорится, что в государстве инков ремесло было объединено в мануфактуры, а в сельском хозяйстве были общины с общими амбарами для урожая. В таком контексте отсутствие мануфактур в Волшебной Стране ещё более симптоматично.
Все сказки Волкова
Теоретически все эти особенности можно отнести за счёт американского прототипа, однако даже в пятой книге Волков от себя добавляет, что когда у отца Элли фермера Джона Смита появились в хозяйстве механические мулы, то Джон быстро управлялся с делами на своей ферме и у него
оставалось много свободного времени, он нанимался пахать и убирать хлеб к соседям, и это приносило ему порядочный доход.
Вот и разгадка нелогичности с наёмными работниками у Према Кокуса. Наивный советский человек Волков искренне полагал, что при помощи наёмного труда, если много и хорошо работать, можно разбогатеть. Такая наивность была возможна только для позднесоветского человека, не видевшего батрачества вживую, и нередко искренне считавшим оплату труда колхозников нищенской по сравнению с американскими фермерами. Думаю, что американцы посмеялись бы над идеей «порядочного дохода» при помощи батрачества.
Во многом успеху и даже развитию продолжений книги способствовали иллюстрации Л. Владимирского
Отсюда следует весьма важный вывод не столько относительно автора, сколько относительно читателей. Подобно тому, как жители Изумрудного Города носили зелёные очки, так и позднесоветские люди смотрели на некоторые вещи через очень специфические «очки».
Уже в подсознании позднесоветского человека сидела мысль, что большие хозяйства, то есть крупные колхозы и заводы, приходится терпеть только от нужды, и что в условиях большего изобилия, и от всего этого можно было отказать в пользу мелких индивидуальных хозяйств. Ну а наёмный труд, наличие торговли, частной собственности и прочее вышеперечисленное не воспринималось им как зло в условиях, с одной стороны изобилия, а с другой — высокого морального уровня населения, то есть когда все незлобиво-добрые и прекраснодушно-честные. Примерно также на это смотрели и его многочисленные читатели, у которых уже в подсознании господствовали мелкобуржуазные представления. То, что при наличии частной собственности люди просто не могут быть такими, было для позднесоветского человека совсем не очевидно, для него экономика была отдельно, а моральный облик — отдельно, и, как ни странно, это было результатом социалистических достижений. Да и само понятие морального облика сильно разнилось как от протестантских идеалов капиталистического мира, так и от раннего СССР. Если у Фрэнка Баума, американского автора «Изумрудного Города» простодушие человечков Волшебной Страны имеет политико-сатирический оттенок, то позднесоветский человек не видел в недотёпистости серьёзного недостатка. Ведь если мир вокруг добрый, тёплый и уютный, то в таком неуклюжем простодушии нет ничего страшного.
Как ни парадоксально, даже такая книга, как «Огненный Бог Марранов», на первый взгляд кажущаяся исключением, именно из тех исключений, которые, согласно поговорке, скорее подтверждают правило. Даже для совесткого школьника не было секретом, что Гитлер в своё время уговорил немцев на завоевательный поход в том числе и обещанием земель на завоёвываемых территориях. Так что Урфин, обещавший марранам возможность поселиться на землях жевунов и мигунов — это прямая и однозначная аллюзия на Гитлера. Но даже при такой страшной аллюзии Марраны далеки от немецко-фашистких зверств. Это скорее обманутые простаки, чем жестокие люди. Даже их драчливость — это скорее драчливость детских советских дворовых компаний, нежели реальная фашистская жестокость с запиныванием до смерти ногами уже побеждённых и беззащитных. В мире Волкова, например, невозможно представить себе, чтобы Марраны накалывали на штыки младенцев или сжигали людей заживо. (Да и сам Урфин сжечь Страшилу только грозится, до дела не доходит) Без харизматичного Урфина марранам бы в голову не пришло идти войной на соседей, они скорее обманутые простаки, чем идейные завоеватели, а одно разоблачение вопиющего вранья Урфина Джюса заставило их отвернуться от своего вождя.
Но теперь мы, в отличие от автора, имеем печальную возможность видеть современных «прыгунов», которым не надо конкретного фюрера Джюса, и которые в ответ на разоблачение самого беспардонного вранья только истерят.
Жители же Изумрудного Города, несмотря на наличие купечества и всяких Руфов Биланов, в мирное время и вовсе «были самым беспечным и весёлым народом на свете».
«Великий Гудвин» в обычной жизни — заурядный бакалейщик…
Потому не так уж удивительно то, что пионеры, читавшие повести Волкова в журнале «Пионер», когда подросли, увидели свою Волшебную Страну на Западе, ведь главным критерием оценки для них был «уровень жизни», а в Европе он якобы выше.
Всё это не означает, разумеется, что сказки Волкова следует однозначно запретить и сжечь. Важно другое — нужен будет партийный заказ на своё коммунистическое фэнтези с общими полями и складами урожая, с трудовыми коллективами вместо мелких индивидуальных хозяйств.
Проблема книжки не в том, что автор плохо написал, а скорее наоборот. Книжка рассчитана на маленьких детей. И при таком подходе все указанные недостатки не имеют почти никакого значения, т. к. книжка прекрасно учит быть добрыми и послушными детьми. Но вот какой нюанс — то, что приемлемо в книгах для дошкольников, не всегда хорошо уже для подростков.
Например, маленькая девочка могла с удовольствием слушать сказку про Золушку или Спящую Красавицу, но уже советская девушка-подросток о принце в буквальном смысле этого слова (то есть не как об идеальном женихе, а именно как о сыне короля) не мечтала, да и сейчас конкретно об этом мало кто мечтает. Со временем, конечно, и мечта о мелком индивидуальном хозяйстве должна также отправиться на свалку истории, но пока этого не произошло, такие моменты остаются опасными. К тому же по мере продвижения серии возраст читателя повышался, если первая книжка рассчитана на дошкольника, то последняя серия с инопланетянами рассчитана уже как минимум на десятилетних детей. А для пионерского возраста идея, что можно обойтись и без коммунизма, мол и без него бывает хорошо, уже опасна. В позднем СССР бдительность в этом отношении потеряли, и теперь мы знаем результат из которого необходимо извлечь все возможные уроки.
Леа Руж
